Второй фильм Джордана Пила, представленный в русском прокате «Мы», имеет непереводимую игру слов в названии: во-первых, «us» это не столько «мы», сколько «нас» или «нам», то есть местоимение стоит в косвенном падеже, предполагающем пассивность, функцию дополнения, что является важным для контекста фильма. Во-вторых, «US» — это аббревиатура от «United States» — сокращённого названия Соединённых Штатов Америки, что опять же сразу готовит зрителя к политическому подтексту формально жанрового фильма ужасов.
Когда-то на побережье в Санта-Крус маленькая девочка по имени Аделаида (Лупита Нионго) на ярмарке встретилась в зеркальном лабиринте со своим двойником, что привело к тяжёлой психологической травме. Много лет спустя повзрослевшая Аделаида едет в Санта-Крус отдыхать со своим мужем Гейбом (Уинстон Дьюк), дочерью Умброй (Шахади Райт Джозеф) и сыном по имени Плутон (Эван Алекс). Тихий вечер афро-американской семьи в уютном домике на берегу моря нарушается появлением полных двойников героев, которые одеты в красные комбинезоны, вооружены золотистыми ножницами, практически не способны разговаривать и явно агрессивно настроены. После небольшой схватки героям удаётся сбежать. Они направляются к дому своих более обеспеченных друзей, но находят лишь растерзанные тела и залитых кровью двойников, готовых продолжать убийства. Вскоре выясняется, что подобные нападения молчаливых двойников происходят в огромных масштабах по всей стране. Их невозможно остановить, но можно по крайней мере попытаться найти причину этого безумия…
После обвинений в том, что в дебютном фильме «Прочь» ужасы составляют от силы 30% фильма, а всё остальное отдано социальной сатире, Джордан Пил решил снять фильм с обратным соотношением: 70% чистого хоррора и 30% политической сатиры. Выбор источника ужасного исключительно точен и кинематографичен — именно киноплёнка является самым подходящим медиумом для подобного повествования, ибо умеет с ошеломляющим уровнем реализма сталкивать героя с самим собой в пространстве одного кадра. Главный приём фильма столь же прост, сколько эффектен — чтобы вызвать эмоции достаточно просто запустить в комнату двойников главных героев с чуть изменённым гримом и при этом носящих одинаковые костюмы-униформы. Иррациональный страх возникает мгновенно и усиливается гнетущим молчанием гостей и отсутствием рационального объяснения происходящего. Фактически перед нами разворачивается более страшный вариант зомби-апокалипсиса. Основные черты жанра налицо — страна оказывается наводнена молчаливыми безжалостными убийцами, сохраняющими человеческий облик и при этом отличающимися отменной тупостью — единственной целью большинства пришельцев является исключительно убийство своего двойника. Положить конец этой волне убийств в рамках заданной истории не представляется возможным. При этом в отличие от классических фильмов того же Джорджа Ромеро, в картине Джордана Пила герои сталкиваются не с «другим», а напрямую с самим собой, что, разумеется, усиливает воздействие «Мы» и обогащает повествование.
При всей схожести и возможных параллелях с уже когда-то снятыми фильмами на подобную тему: от «Ночи живых мертвецов» до посвящённого нашествию инопланетных двойников бескровного «Вторжения похитителей тел» Дона Сигела, у картины «Мы» есть существенное отличие от предшественников. Картины Сигела и Ромеро заняли причитающееся им место в пантеоне американского кинематографа благодаря важному для фильма ужаса скрытию первопричин. Более того, отсутствие рациональных объяснений или их нарочитая простота и даже условность, как во «Вторжении похитителей тел», наделяют фильмы богатством смыслов и трактовок. В работе Сигела красные видели сатиру на маккартизм, а маккартисты считывали режиссёрское послание о коммунистической угрозе. Работы Джорджа Ромеро трактуются не только в русле памфлета на тему социального неравенства в рамках США эпоху общества потребления, но и как более масштабное высказывание о политике развитых стран по отношению к третьему миру. Джордан Пил же в конце фильма вязнет в болоте нравоучений и рациональных объяснений, которые мгновенно разрушают магию иррационального фильма ужасов. Авторская идея о социальных привилегиях, о необходимости понимать, что блага одних достигаются за счёт ущерба других (что дискуссионно), прекрасно считывается из материала, спасибо за урок. Но стоило ли ради этого пускаться в объяснения, привлекать правительство США и устраивать финальный поворот?
