*** Benedetta, 2021. Churchgirls

Benedetta 2021
Le dernier film de Paul Verhoeven est consacré à la vie de Benedetta Carlini (1590-1661), une nonne italienne de XVIIe siècle. Déformant parfois librement les faits historiques, Verhoeven raconte l’histoire d’une fille Benedetta (Virginie Efira) qui a été placée par ses parents riches dans un couvent en Toscane. Dans le saint monastère, l’héroïne tombent amoureux d’une fille. La soeur Bartolomea (Daphné Patakia) est une paysanne qui a enfuit de son père à cause de viols constants. En même temps, Benedetta, une jeune fille impressionnable, commence à avoir des visions du Christ. Ensuite, elle découvre des stigmates sur elle-même après le sommeil, ce qui alarme l’abbesse Felicita (Charlotte Rampling), parce que François d’Assise a obtenu les siens pendant la prière. Cependant, Benedetta, évidemment choisie par le Christ, est choisie comme une nouvelle abbesse. Une cellule séparée donne enfin à la nonne la possibilité de s’adonner à des passions lesbiennes avec sa sœur. Ce que Benedetta ne sait pas, c’est l’existence d’un trou dans le mur à l’aide duquel l’ex-abbesse obtiendra la possibilité de devenir la témoin d’un coït très blasphématoire. Mais Benedetta a déjà goûté le pouvoir et ne le cédera pas sans se battre…

Benedetta 2021
C’est un vrai plaisir de regarder le film d’un réalisateur qui continue à travailler activement à l’âge d’environ 80 ans sans avoir perdu son expérience et professionnalise. Tout d’abord, «Benedetta» est un beau film (photographie par Jeanne Lapoirie). Si «Elle», le film avant-dernier de Verhoeven, était presque fincherien — sombre et brun, privé des couleurs vivants, «Benedetta» est un film dont la décision coloriste est basée sur un poncif très répandu dans les années récentes — «teal and orange». Bien que l’action de film se déroule en Italie ensoleillée, les scènes extérieures du jour peu en peu cèdent leur place aux scènes intérieurs et les scènes de la nuit. La combinaison du clair de lune et des bougies et torches, banale mais à la mode, donne à une histoire sombre son éclat. De plus, l’utilisation par Verhoeven des rideaux translucides dans ses mis-en-scènes érotiques nous envoye vers von Sternberg et Mizoguchi, des vrais masters des voiles.
En filmant l’histoire d’une nonne-lesbienne, le réalisateur marche sur une pente glissante. Un faux pas — et le créateur s’est glissé dans le marais de «nunsploitation». Dans la filmographie de jeune Verhoeven nous pouvons trouver un film de la renaissance «Flesh and Blood» (1985) dont la représentation naturaliste de sexe et de violence est proche à «Flavia, la monaca musulmana» (1974), l’un des film de nunsploitation classique. En 2021 Verhoeven essaie de trouver un chemin artistique plus profond et réaliste (bien sur, il n’en va pas de même pour la mise en scène des corps féminins, trop beaux et soignés pour la Renaissance, et de plus avec des aisselles rasées). Dans le scénario de David Birke et Paul Verhoeven, on unit trois lignes de la dramaturgie principales : l’amour, la foi et le pouvoir. Aucun éléments peuvent exister sans l’autre et ça crée un récit solide et dynamique. L’image de Bartolomea est simple — c’est une petite diabolique manipulatrice de cheveux noirs qui ne cherche que ses propres plaisirs dans le couvent. Elle a fuit son père cruel et maintenant elle-même joue un rôle masculin en séduisant sa soeur spirituelle et en la pénétrant comme un homme d’une manière choquante pour une personne religieuse. C’est une tout autre affaire — l’image de Benedetta, le personnage le plus compliqué de ce film. Benedetta, sans doute, a beaucoup de force mystique qui peut créer des miracles et stupéfier des gens. Au fur et à mesure de son élévation vers le poste d’abbesse et le statut d’une sainte vivante, nous voyons un changement fort de son comportement, son visage, sa manière d’agir. Sous nos yeux, une douce fille naïve, possédée par d’étranges visions primitives, se transforme en prophétesse démoniaque, possédée par des esprits des ténèbres, dont les yeux peuvent bruler par une flamme noire. Ici on peut, naturellement, se rappeler Nomi manipulatrice de «Showgirls», mais en fait, elle était une criminelle agressive dès le début de film, tandis que Benedetta est une vraie fille vierge au début du film.
Bien que le film n’ait pas la force de commentaire large sociale d'»Elle», le film avant-dernier de Verhoeven, un travail plus radical et choquant (qui peut être choqué par les scènes de torture ou de la peste dans un film sur Renaissance ?), «Benedetta» est le film qui mérite l’attention de spectateur, surtout dans le paysage du cinéma d’aujourd’hui où les sujets religieux ne sont pas si répandus qu’au milieu de XX-e siècle.

«Dunkirk», 2017. Там мгновенья, тут века

Dunkirk 2017
В своём юбилейном десятом фильме Кристофер Нолан, вдоволь полетав над Готэмом и Сатурном, спустился, наконец, на бренную землю. Первый исторический фильм режиссёра описывает несколько дней в конце мая 1940 г., когда зажатые на побережье Франции англичане под немецким огнём сумели эвакуировать более трёхсот тысяч солдат и тем самым сохранить боеспособную армию. События тех мрачных дней будут рассказаны от лица трёх героев: молодого солдата Томми (Фионн Уайтхед), надолго застрявшего на песчаной земле департамента Нор; бывшего моряка мистера Доусона (Марк Райлэнс), который, отказавшись отдавать свою яхту силам ВМФ, лично выходит в море, чтобы привезти из Франции хоть сколько-нибудь соотечественников; лётчика Фэрриер (Том Харди), который в составе авиационного звена Спитфайров успевает подбить несколько немецких самолётов, прежде чем отсутствие топлива вынудит его выйти из боя.

Dunkirk 2017
Альфред Хичкок остроумно замечал, что мастерство режиссёра определяется скоростью, с которой поворачивается дверная ручка. Поэтому неудивительно, что у Нолана, средняя продолжительность последних фильмов которого равна двум с половиной часам, вдруг снимает картину на 106 минут. «Дюнкерк» маскируется под военный фильм, но на самом деле практически никакой войны в кадре нет. Территория Стивена Спилберга, сражаться с которым в плане реализма передачи боя практически невозможно, остаётся в «Дюнкерке» за кадром. У некоторых солдат есть ружья, но они не способны им помочь в войне против невидимого противника — до самых последних кадров враг абсолютно обезличен и скрыт. Мы видим взрывы от падающих с неба бомб, пенные следы приплывших из тёмных морских глубин торпед, дырки в обшивке корабля от пуль, выпущенных неизвестно откуда. Лишь в эпизодах воздушного боя мы можем видеть, как Фэрриер выпускает свой боезапас по немецким самолётам. Что касается мистера Доусона, то он вообще гражданский, и смерть на его корабле происходит по вине англичанина. Весь фильм Нолана — одно большое упражнение на саспенс, на создание тревожного ожидания невидимой опасности, которая в любой момент может оборвать жизни героев под синтезированный Хансом Циммером звук часов Кристофера Нолана, который ни на секунду не смолкает, напоминая зрителю о том, что главный трюк режиссёра-фокусника — это повествовательное время.
Начав с нелинейных конструкций, которые представляли собой мешанину фрагментов сильно сегментированной истории («Помни», «Престиж»), Нолан постепенно перешёл к нарративным конструкциям, в которых в параллельных линиях время течёт с разной скоростью. Автор оправдывал эти построения то сновидческой реальностью («Начало»), то парадоксом близнецов («Интерстеллар») и каждый раз строил фантастические миры, наполненные спецэффектами. На этот раз ему удалось поиграть со временем строго в рамках реалистического кино, практически лишенного компьютерной графики. Если раньше ему нужно было с помощью повторяющихся диалогов доносить до зрителя правила игры, и порой тратить на это довольно много времени («Начало»), то теперь ему достаточно трёх лаконичных титров, чтобы ввести зрителя в курс дела: «Мол — одна неделя», «Море — один день», «Воздух — один час». Эта логарифмическая шкала отражает мироощущение каждого из героев. На земле солдаты несколько дней могли ждать эвакуации, умирая под бесконечными бомбёжками и проводя томительное ожидание в длиннейших очередях, разрезающих вымерший пляж портового городка. Морякам на пересечение Ла-Манша требовались примерно сутки (сам Нолан на небольшой яхте потратил на этот путь 19 часов, хотя его никто не бомбил и не торпедировал), а у лётчиков топлива хватало как раз примерно на один час воздушного боя. Кристофер Нолан произвольно перемешивает эти три истории, создавая причудливые временные петли и в итоге сводя все три линии воедино. Самой насыщенной, разумеется, оказывается история пехотинца Томми, и так как главными участниками операции были молодые солдаты, то и начинающий актёр Фионн Уайтхед становится звездой фильма. Роли опытных ветеранов в фильме гораздо скромнее — Кеннет Брана на молу весь фильм статично щурится в море из-под адмиральской фуражки, лик супергероя Тома Харди весь фильм скрыт за кислородной маской, оставляя нам лишь глаза, что создает самопародийный образ бэтменовского злодея Бейна наоборот, а Марк Райлэнс с почти ледяным спокойствием спилберговского Абеля из «Моста шпионов» практически не выходит из-за штурвала яхты.
Без Спилберга обойтись практически невозможно, и поэтому неудивительно, что в самом конце фильма, когда временная линия пехоты и моряков уходит вперёд и обгоняет линию лётчиков, возникает точный и меткий парафраз одного из самых запоминающихся кадров «Спасти рядового Райана» — взорванный пистолетным выстрелом Тома Хэнкса танк, который ставит точку в боевых действиях. Дальше у Спилберга будет реять во всю площадь кадра обесцвеченный техникой bleach bypass звёздно-полосатый флаг, так как это фильм об американских солдатах. Такого, по идее, не должно быть у Нолана, который снимает фильм о солдатах британской армии. Да, рвущегося изо всех щелей пафоса здесь нет, но ведь надо же как-то напомнить зрителю, что он смотрит американский фильм, пусть и про англичан, сражающихся против немцев во Франции? И поэтому завершающим текстом становится проникновенная речь Черчилля о Новом свете, который должен спасти Старый. Как говорил один умный участник Второй мировой: «Запоминается последняя фраза».